Sun in a Bottle. Part 1.

Солнце в бутылке. Часть первая.

Вокруг ворочалась темнота. Беспокойная душная пугливая, она тяжёлыми чёрными тенями перекатывалась по стенам, недовольная редкими лучами тусклого жёлтого света. «Она похожа на осьминога. Тучного склизкого осьминога, выброшенного на берег волнами. Нелепо развалившегося на колючем песке и безнадёжно бьющего тонкими гадкими щупальцами», - подумалось мне. Я облизнула губы, осторожно отряхнула пыль со штанов.
За дверью кто-то переминался с ноги на ногу, кто-то очень толстый, или больной. Я слышала его отрывистое хриплое дыхание, от него пахло потом и сигаретным дымом. Он не решался войти, а я не торопилась выйти. Мне было так спокойно, так уютно лежать на мягком горячем полу… Не хотелось шевелиться, не хотелось говорить, не хотелось думать. Я зажмурилась, неуклюже перевернулась на спину. У затёкших ног тут же собрались надоедливые ежи. Они подмигивали мне из темноты злобными глазёнками и тёрлись колючими спинами о мои пятки. Но я не обратила на них никакого внимания. Пусть себе колются, надоест – разбегутся.
Время больше, наверное, не имело никакого значения. Или имело – но только не для меня. Оно стало похожим на липкий сладкий густой кисель, утекало медленно-медленно, оставляя на губах сладкую пыль.
Существо за дверью закашлялось. Это был очень страшный громкий мокрый кашель, я вздрогнула. Поднялась на локтях и стала наблюдать за бледным огоньком замочной скважины. Наконец он потух – существо подошло вплотную к двери и со скрежетом отворило её. Темнота утробно зарычала, втянула жирное брюхо и забилась в угол, нехотя уступая место бесцеремонно ворвавшемуся свету.
- Просыпайся, милая, просыпайся, - голос вошедшего грузного дрожащего человека эхом отдавался в пустой голове. Ласковый голос, раздражающе ласковый.
Я ничего не ответила. Села на колени и долго разглядывала своего нового знакомого. Он был довольно высокий, и весь какой-то нескладный, нелепый, всклокоченный. Он не мог спокойно стоять на месте – постоянно теребил руками карманы своего зелёного грязного комбинезона, приплясывал на месте, кусал губы, вертелся и щупал второй подбородок. Длинные сальные русые волосы он попытался забрать в высокий хвост на затылке, но выронил резинку, растеряно ойкнул, пожал плечами и поглядел на меня серыми печальными холодными глазами.
- Меня зовут Хуммель. Я, я…. Я очень хочу показать тебе одну потрясающую невероятно забавную штуку… Она просто обязана тебе понравиться, очень в твоём духе, надо сказать! – толстый человек говорил очень быстро, активно жестикулируя пухлыми руками и неестественно широко улыбаясь. Я безразлично кивнула.
- Подождём минутку? Я так хочу полежать ещё немного. Тут темно. И мягко. И не так заметно угрей на носу, и голова не так сильно болит… Подождём, хорошо?
Хуммель насупился, нервно дёрнулся.
- А я так надеялся… Думал – открою дверь, проснёшься и сразу пойдём! А ты вот… Что ты, в самом деле? Потом поваляешься, нельзя всё время валяться… На грязном полу валяешься, хоть бы, не знаю… хоть бы дверь мне потрудилась открыть, вот что! Ну, так ты идёшь? Нет? Не идёшь? Будешь дальше спать? Как хочешь, спи, я же не настаиваю… Я и без тебя пойду. Хотя одному конечно не так интересно… Но я кого-нибудь ещё позову. Они не откажутся…
Мой новый знакомый двинулся обратно к двери, дрожа всем телом, отчаянно пытаясь заставить себя не оборачиваться. Скрючившаяся темнота раздражённо зашипела. Ей хотелось остаться в одиночестве, вытянуться на всю комнату, широко зевнуть и зарыться мокрым липким носом в горячую пустоту.
- Ладно. Подожди меня, - пробормотала я, поднялась на ноги – тихонечко вскрикнула от боли (наверное, это ещё не зажила ушибленная коленка) и поспешила следом за своим толстым проводником. Тот уже успел выйти из комнаты и медленно шагал по длинному узкому белому коридору.
Коридор освещали широкие неоновые лампы. Длинные прямоугольные абажуры практически не пропускали света, до того много внутри них покоилось дохлых мошек. На полу кто-то пролил ведро хлорки. Хуммель угрюмо шлёпал по луже. Противно чавкали мокрые кроссовки. Я на цыпочках семенила за ним,  не отрывая взгляда от его сутулой спины.
  «О чём он думает? Этот суетливый мрачный человек…  У него такой плоский взгляд… Не знаю, наверное так не говорят, но ему подходит это слово. Плоский. А ещё мне он кажется несчастным. Хотя это только потому, что он некрасивый. Так глупо», - злые мысли беспорядочно копошились у меня в голове. Я нахмурилась. Потом взвизгнула, случайно наступив на мёртвого мотылька (это был очень большой красивый мотылёк, и он застрял у меня между большим и указательным пальцами), поскользнулась, с шумом упала на холодный мокрый пол. Хуммель тут же бросился ко мне на помощь. Он бесполезно охал, наклонялся, что-то тараторил. Я холодно покачала головой, подняла мотылька, и какое-то время его разглядывала. Каждую линию узора на его помятых крылышках, каждую ворсинку. Было в этом мотыльке что-то родное. Такое же ощущение испытываешь, когда слышишь на улице до боли знакомую песню, но никак не можешь припомнить её название. Я сунула трупик в карман. Раздражённо оттолкнула потянутую мне руку помощи – Хуммель  испуганно дернулся, встала, поёжилась.
- Сквозняк, - заметила я.
- Это из труб дует. Ты мёрзнешь? А я ведь говорил птицам – нужно было захватить девочке перчаток! Там были такие классные тёплые перчатки. А ещё – шерстяные носки.
- По мокрому полу самое оно ходить в шерстяных носках.
- Ну что ты придираешься к словам? Помолчи-ка. Видишь, вся дрожишь… Эх, могли же ведь главное взять, поленились. Вот так оно всегда бывает, самые нужные вещи – ничего нету под рукой! Хотя знаешь… Хочешь я тебе свой шарф отдам?
- Спасибо, мне ничего не нужно.
- Точно? Как пожелаешь. Моё дело предложить – твоё дело отказаться. Сильно ушиблась? Головой не ударилась? Подожди-подожди, не шевелись, дай-ка я посмотрю. У-у, какой синяк на коленке! Это ты где так? Кто это с тобой так?
- Я играла в футбол, случайно ударилась ногой о железный столб. Потом долго-долго не могла наступать на ногу вообще, и меня три дня подряд носил на руках один чудесный человек с бородой, - я гордо выпрямилась, и улыбнулась уголками губ.
Хуммель искусственно рассмеялся.
- Ладно, коленка заживёт, а это откуда? Да-а, подруга, милая моя, тебе крупно повезло, что ты до сих пор жива! Это же какое жуткое зрелище, наверное, было! Всё продезинфицировали? Перевязали? С этим делом, знаешь, нужно быть очень осторожным, мало ли какая дрянь в кровь попадёт. А там уж, как пить дать, жди беды.
- Это я себя ножиком. Столько крови было… У неё такой противный металлический привкус! А мои родители носились вокруг и ругались, и всё с таким видом, как будто бы я умерла, или если не умерла, то уже умираю. А потом мы залепили ранку пластырем. Но вообще это всё ерунда. Я в порядке. Ты хотел показать мне какую-то классную штуку.
- Ах, да… Точно! Штука! Я как раз пытался вспомнить, что же мы тут забыли… Чёртовы трубы, дурацкий сквозняк. Я тоже замёрз, - Хуммель улыбнулся. – Идём.
Я внезапно снова почувствовала себя лёгкой и абсолютно счастливой. Мне жутко захотелось любить кого-нибудь. Здесь и сейчас, и непременно сильно-сильно. Я взяла Хуммеля за руку.